«Гвардии рядовой Авдеев — участник пятидневного боя группы гвардейцев под командованием ст. сержанта Старикова, которые, обороняя дом на ст. Банхида (Венгрия) и находясь в полном окружении, отразили 40 атак, подбили один танк, уничтожили 3 транспортера и истребили более 70 немецких солдат и офицеров.

Позиция тов. Авдеева находилась в пристройке дома, откуда он огнем своего ручного пулемета контролировал дорогу, ведущую к переднему краю немцев, по которой подтягивались вражеские резервы. Немцы с особой яростью атаковали позицию пулеметчика Авдеева, дабы обезопасить дорогу. Авдеев за все пять суток не имел ни минуты отдыха. Лишь только отражая три атаки немцев, Авдеев уничтожил более 20 солдат противника.

Несмотря на сильный артиллерийский огонь врага, тов. Авдеев сумел вести прицельный огонь по дороге, он сразил нескольких солдат противника, пытавшихся пройти по дороге.

В ночь на 4 января 1945 г. немцы решительно атаковали позиции славного гвардейца. После артиллерийского налета они бросили в окна пристройки дымовые шашки в сосуд с горючей жидкостью. Гвардеец сумел быстро локализовать огонь и выбросить шашки из бочек. Несмотря на ожоги и состояние общего отравления, тов. Авдеев остался на своем посту. В течение двух часов он вел ожесточенный поединок с группой немцев. Когда на исходе был запас патронов, а их за время обороны дома он выпустил более 2000, Авдеев взялся за гранаты. Он метнул одну за другой 5 гранат и вынудил противника отойти.

Борьба Авдеева с немцами — пример высокого воинского мастерства».

Это было в Венгрии, недалеко от местечка Татабанья, что раскинулось у подножья Орлиной горы, опоясанной темными массивами лесов. Высеченное на ее вершине каменное изваяние орла было молчаливым свидетелем страшной схватки горсточки советских воинов с батальоном врагов.

Один из полков 34-й гвардейской дивизии вел наступление. Первым ворвался на станцию Банхида взвод автоматчиков. Потом полк неожиданно был задержан танками врага. Потеряв своего командира — офицера Панина, автоматчики под командой парторга старшего сержанта Старикова заняли круговую оборону.

Уже седьмые сутки вели они неравный смертельный бой. Сорок вражеских атак были отбиты горсткой храбрецов, укрывшихся в небольшом кирпичном здании железнодорожной станции Банхида. Накануне была съедена последняя горсть ячменя, найденного в подвале. Его варили без соли.

И вот наступила новогодняя ночь, ночь накануне Нового, 1945 года. Яркий лунный свет освещал пространство вокруг кирпичного домика. На фоне белого сверкающего снега хорошо были видны фигуры гитлеровцев, ползущих к станции.

Новогодняя ночь. У каждого из двадцати восьми укрывшихся в домике бойцов она вызывала теплые воспоминания. Вспоминались накрытый праздничный стол, разукрашенная елка, радостные, добрые улыбки жен, детей, любимых, которых они не видели почти четыре года.

Но суровая фронтовая действительность заставляла думать о другом: кругом были гитлеровцы, четыре сотни озверелых эсэсовцев окружали станционный домик. По сугробам мела поземка, начиналась метель, и порывы ветра доносили до советских воинов, державших наготове автоматы и гранаты, рев танков, лязг оружия.

Когда гитлеровцы подползли к домику на 20—30 метров и залегли, чтобы сделать последний решительный рывок, ефрейтору Василию Сороке пришла в голову новая мысль.

— Смотри в оба! — сказал он рядовому Ивану Авдееву и уступил ему место у разбитой стены.

Сорока мигом взбежал к слуховому окну. И когда фашисты поднялись для последнего штурма, Василий метнул в них одну за другой две противотанковые гранаты. Грохот взрыва слился с хлопками десятков «лимонок», полетевших изо всех окон станционного здания Банхиды. Гитлеровцы отхлынули, оставив на дороге несколько десятков трупов. Так в канун Нового, 1945 года была отбита еще одна, 41-я атака врага.

Когда кругом все затихло, парторг старший сержант Михаил Стариков созвал всех. Крошечный фитилек, зажатый сплюснутыми кромками стреляной гильзы, дрожал от порывов морозного ветра, врывавшегося сквозь проломы стены.

Парторг молча посмотрел на усталые, осунувшиеся, обросшие лица воинов. Рядом стоял старший сержант Филипп Столбов. Обеими руками он крепко держал автомат. Тут же прислонился к нему пожилой старшина Николай Онопа. Возле стола прижались друг к другу друзья — комсомольцы Толя Горбачев из Винницы и Антон Скорик из Молдавии. Многие были ранены, но скрывали это, подавляя рвущийся из груди стон. Парторг знал, что Гавриилу Шекалову пуля попала в правый бок, что у Вани Сидоренко осколок в плече, а Семен Петров едва двигает ногой, так как ступня осталась без двух пальцев. Стряхнув с фитиля нагар, Стариков сказал:

— Проведем открытое партийное собрание.

Солдаты подняли головы, придвинулись к парторгу, и в этот момент сквозь вой метели все отчетливо услышали грохочущий гул.

— Танки! — бросил Филипп Столбов.

— «Тигры»,— раздалось в тусклом помещении. Автоматчики поняли: на опушке скапливаются боевые машины гитлеровцев. С рассветом они пойдут на станцию, чтобы раздавить своей мощью группу советских воинов. Стариков вновь посмотрел вокруг, словно пересчитывая людей.

— Двадцать восемь...,— тихо, как бы про себя, сказал он, затем продолжал громче. — Товарищи, под Москвой тоже было двадцать восемь... панфиловцев.— Парторг выждал, испытующе взглянул в лица бойцов и добавил: — Мы выполним воинский долг! Кто будет говорить?

— Надо вызвать огонь нашей артиллерии,— сказал коммунист Онопа.

Автоматчики посмотрели на старшину. Онопа расстегнул истертую полевую сумку и вынул засаленный, с потрепанными страницами Боевой устав пехоты. В наступившей тишине отчетливо послышался шелест перелистываемых листов.

— Нашел! — воскликнул, наконец, старшина и начал читать: — Если на участке местности, занятом окруженной ротой, окажется наблюдательный пункт артиллерии, командир роты должен широко использовать вызов по радио огня артиллерии, находящейся вне окружения...

— Как же нам вызвать? — послышался голос раненого Шекалова.

— Можем вызвать! — уверенно проговорил бывший артиллерист Столбов.

Онопа закрыл устав. Бойцы посмотрели на Столбова.

— Что предлагаешь? — спросил Стариков.

— Одну минуту, — с этими словами старший сержант вышел в соседнюю комнату. Оттуда послышался шорох, треск, как будто там рвали полотно. Вернулся Столбов, держа в руках наперник от подушки. Материя имела багрово-красный цвет.

— Вот вместо радио! — объявил Филипп Столбов.—

На крышу! Наши обязательно заметят...

Так закончилась новогодняя ночь, первая ночь 1945 года, тревожная ночь без отдыха, без сна. Первые мутно-белесые проблески позднего зимнего рассвета спустились с Орлиной горы в долину. Над кирпичным сооружением Банхиды высоко над крышей на прикрученном к трубе длинном шесте затрепетало в вышине, рванулось, как бы призывая на помощь, большое алое полотнище.

...Все ближе и ближе к станции ползут танки врага. Рвут мерзлую землю гусеницы «тигров» и «пантер», в упор разворачиваются длинные стволы. Прильнув к кирпичной кладке, гвардейцы приготовили последние гранаты. И вдруг на востоке раздался мощный гул. Он нарастал все сильнее. Вскоре послышался знакомый пронзительный свист.

— Наши снаряды! — радостный крик потонул в грохоте разрывов. Потом еще и еще, спереди, с флангов, позади станции образовалась сплошная завеса из дыма и огня. А высоко вверху по-прежнему развевалась на морозном ветру алое полотнище.

Бросив горящие, окутанные черным дымом машины, отползли назад в лес уцелевшие «тигры» и «пантеры». Тогда и гитлеровцы открыли артиллерийский огонь. Началась пристрелка станции Банхида. Этого только и ждали советские артиллеристы. Не успели враги пристреляться, как были засечены, и шквал огня был перенесен на их огневые позиции.

Позже, когда полк сломил сопротивление фашистов и взял Орлиную гору, там оказалось восемь разбитых батарей противника.

Бои все дальше и дальне передвигались на запад. Успешно взрывала вражескую оборону Советская Армия. В один из дней, когда славная 34-я гвардейская дивизия стояла на кратковременном отдыхе, был выстроен 107-й полк. Знаменосец развернул алый стяг. Командир зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза:

гвардии старшему сержанту Михаилу Семеновичу Старикову,

гвардий старшине Николаю Савельевичу Онопе,

гвардии старшему сержанту Филиппу Агафоновичу Столбову,

гвардии ефрейтору Василию Илларионовичу Сороке,

гвардии рядовому Ивану Павловичу Авдееву.

Орденами Ленина и Красного Знамени были награждены все 28 «панфиловцев Орлиной горы». Так тепло прозвали героев в гвардейской дивизии.

Один из этих пяти героев — Василий Илларионович Сорока работает сейчас на Одесском сталепрокатном заводе имени Дзержинского. Каждый праздник он надевает орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза. Молодые рабочие любят рассказы Василия Илларионовича о боевых эпизодах. И хотя они знают почти все подробности того сражения, за которое Василий Илларионович получил звание Героя Советского Союза, они каждый раз с большой охотой слушают его рассказ.

— Василий Илларионович, а где сейчас ваши друзья-однополчане, с которыми вы плечом к плечу сражались на станции Банхида и о которых вы так часто рассказываете? — спрашивают часто досаафовцы.

Василий Илларионович молчит. Он не знает, где сейчас находятся его боевые друзья-товарищи. Где же вы сейчас, Герои Советского Союза? Где встречают Новый, 1961 год парторг Михаил Семенович Стариков, старшина Николай Савельевич Онопа, старший сержант Филипп Агафонович Столбов, рядовой Иван Павлович Авдеев? Где вы? Откликнитесь!

А. Лебединский

«Советский патриот», 1 января 1961 г.